Злая заносчивость в голосе Бьякурана забавляла и немного раздражала. Мукуро уже имел счастье лицезреть хваленое обаяние босса Милльфиоре во всей его красе. Не то чтобы слухи оказались преувеличены, но он ожидал чего-то большего, чем показная фамильярность и бессовестное самолюбование. Бьякуран упивался собой и своим умом, вел себя на собраниях расслабленно и заигрывал с подчиненными, обращаясь к ним ласково-покровительственным тоном.
В общем и целом, делал так, как ему нравилось.
Мукуро, когда каждый день в облике Леонардо приносил ему утренний отчет и кофе, как будто в зеркало смотрелся, узнавая знакомые черты. Да уж, сходство между ними определенно наблюдалось, разве что Джессо не посмеивался по поводу и без. Зато улыбался во все свое холеное лицо, как сытый крокодил.
Мукуро его улыбка знатно раздражала. Наверное, поэтому он старался быть не менее тошнотворно милым. Так и улыбались друг другу последнюю неделю, будто консультанты в магазине.
Следовало раньше догадаться, что Джессо  раскрыл его маленькую игру. Слишком уж гладко все шло.

"Надеюсь, ты получил все данные, Хибари. Не смей заставлять меня жалеть о том, что я выбрал именно твой компьютер. Чертова мафия!"

В одном Бьякуран был прав: не отступаясь от своих целей, Мукуро все же шпионил на Вонголу, хотелось ему это признавать или нет. И данные об этом бое, об ужасающей силе главы Милльфиоре, он бы тоже передал по назначению, если бы мог.
Мукуро поднялся на одно колено, прижимая ладонь к залитому кровью лицу. Трезубец отлетел метра на два, но иллюзионист даже не стал искать его взглядом, он знал, что оружие испорчено. После атаки Бьякурана древко сломалось, а металлическая часть надкололась в нескольких местах. Смертельное оружие превратилось в бесполезный мусор, но это только добавило азарта. Он потратил слишком много сил в этой неравной схватке. Почти вся энергия пламени ушла на контроль над телом и поддержание иллюзий. Его изначальный план по проникновению в штаб Милльфиоре не включал в себя открытый бой с Бьякураном. В идеале он должен был тихо исчезнуть сразу после того, как передаст данные на компьютер Хибари.
И снова чертова Вонгола.

А где-то там умирала Хром, иллюзорные органы которой развеялись, как дым, и он почему-то мог думать только об этом.
Мукуро никогда не считал себя ни святым, ни грешником. Он вообще мало думал о том, какую оценку дают его действиям окружающие, кем бы они ни были, врагами или союзниками. Он всегда знал только то, что должен делать, чтобы достичь своих целей. А все остальное - дружба, любовь, преданность - все это только усложняло жизнь и отвлекало внимание от главного.
Но за своих он готов был порвать врагов голыми руками, никаких иллюзий не надо. Или отдать свободу, если потребуется. О жизни он не думал, не считая ее ни ценным даром, ни расходным материалом. Он вообще почти не думал о таких вещах.

- А что, если я скажу тебе, что вокруг этой комнаты установлен барьер, сквозь который не проходит не только энергия пламени, но и телепатические волны?

Подумав о том, что и так слишком задержался, в то время как разговор из интересного плавно перешел в разряд "Знаешь, мне пора. Ты звони, если что", Мукуро  сделал попытку уйти, не прощаясь, как часто поступал в таких случаях.
Но тут же почувствовал ощутимую преграду, заставившую его скривить от досады губы.

"Значит, не блефует".

Мукуро рассмеялся привычным тихим смехом, в котором на этот раз не было ни иронии, ни превосходства, только усталость и холодная ярость. Довольная улыбка Бьяукрана показала, что он на правильном пути. Пусть эта улыбчивая тварь чувствует свое превосходство, пусть радуется, что вывел из строя иллюзиониста Вонголы. Так проще отвлечь внимание и сосредоточиться на главном.
У Мукуро еще оставался в рукаве один последний козырь.

"Хром... я здесь".

Он почти не чувствовал ее, только яростное сопротивление и тупую отчаянную боль. Его лицо исказилось от ненависти и злости, и Бьякуран снова принял эти эмоции на свой счет. Вот же эгоцентричный ублюдок!

- Неужели ты хочешь умереть? Если ты умрешь сейчас, это будет...

Он не расслышал остаток фразы, но чуть не выдал себя промелькнувшим во взгляде удивлением. Хибари Кёя. Страшный человек этот Хибари Кёя. Догадался-таки распечатать кольцо и высвободить пламя Хром.
Последние силы ушли на то, чтобы помочь Хибари. Он даже мог бы почувствовать что-то вроде благодарности к Хранителю Облака за спасенную жизнь его драгоценной Хром, если бы умел. Мукуро решил воспринимать эту неожиданную помощь как долг. А долги он привык возвращать. Значит, он просто обязан выжить.
Ну губах Хранителя Тумана зазмеилась кривая улыбка, и созданное иллюзиями тело развеялось, отпуская обессилевшее сознание.
Бьякуран мог бы выиграть. Если бы Мукуро в этот раз был один.

- О Господи, - выдохнул Цуна.
Реборн перестал начищать пистолет (с каких-то пор для Цуны это и впрямь превратилось в самую обычную рутину всякого уважающего себя киллера) и косо взглянул на него из-под шляпы. По телевизору крутился бейсбольный матч, от которого его репетитор, видимо, ужасно не хотел отвлекаться. Вот сейчас страйк дали команде, за которую они, с легкой руки Ямамото, болели всей Вонголой.
...Человек - странное существо. О чём только не думает за три секунды перед смертью, вызванной изничтожающим приступом стыда и паники.
- О Господи, - потрясенно повторил Цуна и сполз на корточки, в отчаянии накрываясь самоучителем итальянского языка: хотел засунуть в чемодан, да не успел. - Реборн, пристрели меня!
- Если у них будет страйк-аут, ты и впрямь получишь, Цуна.
Да уж. Когда что-то подобное на полном серьезе заявляет подросток лет одиннадцати, который, к тому же, по-прежнему отказывается выписываться из гамака в твоей комнате, это не может не впечатлять. Тут даже не хватило сил возмутиться, что на его жизнь влияют какие-то бейсболисты, которые находятся на другом континенте и которым он уж точно никак не может помочь. Напротив, сейчас для Цуны пуля промеж глаз стала бы лучшим средством против удушающего осознания следующего факта:
Он. Забыл. Про свидание.
- Ой-ой-ой, - тоненько простонал Цуна и прижал самоучитель к груди, нервно раскачиваясь на полу. Он бы, наверное, даже прослезился от досады, да только Реборн смотрел на него, как на какого-нибудь извивающегося червяка, - слегка недоуменно, внимательно и очень осуждающе. - Что же я наделал!..
- Цуна. Или говори, к чему такая паника, или я разволнуюсь попусту и случайно нажму курок.
- Это всё Кёко-чан, - вот, он произнес ее имя. От этого сердце мигом провалилось куда-то в желудок. Он, кажется, даже звук услышал: как будто бильярдный шарик загнали в лунку. Будум! - Еще с неделю назад мы договорились встретиться. Ну, ты же понимаешь: встретиться в кино. А потом умер дедушка, приехали остальные, начали требовать всякое. Надо было отказаться от титула, тьфу ты, в смысле, отказаться или принять его. Ну я и... и принял, вот только...
Цуна внутренне содрогнулся, вспоминая свою кухню, заполненную серьезными, взрослыми людьми, которые смотрели на него и требовали ответа. И Сквало с этим его раздраженным фырканьем, и Дино, который смотрел на Цуну, как-то очень взволнованно сдвинув брови, и довольную улыбку Бельфегора - в смысле, еще более довольную, чем обычно... Да ему в жизни никогда не было так страшно! И когда он, едва ворочая языком, выдавил своё: "Буду", из его головы выветрилось всё: не только свидание, но даже и смерть Девятого.
- Вот только свидание-то было сегодня, Реборн! - простонал Цуна и схватился за голову.
Как же ему было стыдно, а ещё до слёз обидно и грустно, будто бы всё замечательное, что только могло произойти с ним и с Кёко, будет уже не с ними, не про них!.. Он же теперь - Десятый босс семьи Вонгола. Он собирает вещи, чтобы улететь в Италию. Через несколько дней будет церемония, и ему предстоит при помощи Гокудеры и его любимых итальянских ругательств продираться через весь этот непонятный, запутанный и некрасивый язык...
"Ну почему я раньше её на свидание не позвал! - бессильно разозлился на себя Цуна и рывком поднялся на ноги, выронив с коленок самоучитель. - Ну почему не решился! Мы бы могли хоть немножко времени провести вместе. А вдруг бы даже поцеловались!.."
- Никчемный Цуна, ты даже с женщинами общаться не умеешь, - заметил Реборн - показалось, или и впрямь с улыбкой? А его это как будто бы забавляло! Вот... вот же гад! - Учти, дама заслуживает знать, если между вами все кончено. Я не говорю уже о том, по какой причине.
- Сам знаю! - нервно отозвался Цуна, продевая руки в рукава схваченной со стула куртки. Должно быть, Занзас был бы очень недоволен тем, что он не скорбит по Девятому вместе с остальными, а вместо того убивается по девочке... Да только к Девятому Цуна еще вернется, и будет сидеть там, где когда-то сидел он, и смотреть на его портрет, и тосковать по его теплым сухим рукам, которые так хорошо помнил из детства.
А вот с Кёко у них больше ничегошеньки не случится.
- И куда ты, в таком случае, намылился? - с искренним интересом спросил Реборн, даже отложивший пистолет. Ну и пусть думает, что хочет.
- К Сасагаве! - уже из коридора выкрикнул Цуна и лишь на момент задержался, дергая плечом, чтобы натянуть на него сползший рукав, - Скажи маме, что я ненадолго, Реборн!
Снаружи было свежо, прохладно; воздух холодил горящее от жара лицо. Он даже немножко замерз, пока бежал: надо было шарф поддеть под воротник и взять перчатки, вот дурак-то. Сегодня времени хватало для всего: и для горя, и для паники, и для серьезных решений, и даже для улыбки (Гокудера со Сквало вдруг сцепились не на шутку, а Ямамото разнимал их с совершенно счастливым лицом, и Цуна почему-то подумал, что он этого очень ждал, - наверное, всегда хотел, чтобы два очень близких ему человека вдруг нашли для себя друг друга, а он при этом был рядом).
Не хватило времени лишь для для Кёко.
"Я решил, что стану боссом, потому что хочу защитить их всех, - подумал Цуна, заворачивая на уже знакомую улицу, где стоял дом семьи Сасагава. Его сердце наполнилось теплом - как и всегда, когда он вспоминал лица своих Хранителей и союзников. - Я не хочу, чтобы им грозила опасность, не хочу, чтобы их преследовали, потому что когда-то они были связаны с кольцами Вонголы. Но если я не могу просто хотя бы помнить о Кёко, то какой из меня Десятый?"
Но всегда, когда его решимость угасала, он переживал необъяснимый подъем. Знать, что все закончится прямо сегодня, было горько, но... Цуна вдавил палец в кнопку звонка и, оттрезвонив секунду или две (наверное, где-то тут пролегала граница между вежливостью и настойчивостью), тут же спрятал ладони в рукава и поднес их их к лицу, чтобы подышать на замерзшие руки.
Как и тогда, когда он рассказывал Кёко о мафии, Пламени и Бьякуране, он вдруг испытал удивительное спокойствие. Сейчас ему тоже предстоит много говорить. Объяснить про дедушку, про Италию и про свидание...
"Я сделаю то, что должен. - Цуна подумал, как попросит прощения или даже произнесёт вот то самое... И, невзирая на тяготы минувшего дня, всё внутри замерло от ужаса и какого-то приятного ожидания разом. - Ну... Или, может быть, чуть-чуть больше".

Столько лет тренировок, обучения, оттачивания своих навыков. Столько времени, потраченного на совершенствование, поиск собственного стиля. Позади сотни убитых врагов и выполненных заданий, позади бой с Императором Мечей. И множество побед, которыми Скуало… не гордился. Нет, его гордыня проявлялась в совершенно иных вещах и моментах. Относился с уважением. Так же, как и ко всему, чего он достиг за это время. Нет, он не стал боссом супер-крутого отряда убийц, не получал новые титулы, не светился чересчур и действовал скрытно. Как и подобает наемному убийце. Но зато он многого добился для себя. Вырос в своих глазах. Это стоило многих вещей, которых он лишился. И, пожалуй, к одним из этих достижений можно было причислить Варию. Сборище тех еще больных ублюдков. Но, тем не менее, они стали почти семьей. Странной, не подходящей ни под какие рамки или стандарты. Во всем – неправильной. Такой же, каким был каждый из них, а до совершенства им ох как далеко. Шизанутые на всю голову. Бельфегор вон даже не скрывал этого.
И во главе – Занзас. И его идея, ставшая для них общей – забрать кольца Вонголы. И ему – стать следующим боссом самой влиятельной семьи. Ради этого многое было поставлено на карту. Ради этого сражался и сам Суперби, сделав и своей целью. Они были уверены в своей победе. Скуало был уверен. Какие шансы у сопливых школьников, которые и оружие в руках никогда не держали, что уж говорить об убийстве? Это должна была быть легкая победа. И именно в этом и есть – его гордыня. Когда ты знаешь все существующие техники боя – что может пойти не так? И все же мелкий сопляк, не способный даже ранить противника, не готовый к этому, умудрился выжить. Выиграть. Если бы кто сказал об этом Скауло раньше, он бы оскалился, расхохотался и махнул рукой – невозможно. Он бы ни за что так не проиграл. Но теперь не до смеха.
Теперь в груди клокотали злость и досада – его обошли. Недооценил, недоглядел, слишком расслабился после самой первой их стычки, когда хватило всего одного удара. И должен был понять… нет - понимал, что мальчишка изменился. Даже обзавелся своим стилем боя. Но все равно не воспринял всерьез. Теперь было слишком поздно до откровений и исправления ошибок. После такого есть одна простая истина: если ты проиграл – должен сдохнуть. Лично для себя Суперби иной судьбы и не видел. Умей проигрывать с честью – и поэтому бесится еще больше не из-за того, что босс над ним ржет, а из-за того, что сопляк пытается ему помочь после всего. Спасти его. Скуало слишком гордый, чтобы согласиться на это. И знает – в Варии слабаки долго не живут. Да и не нужны они такой организации. Не так уж и плохо – помереть в бою. Идеально – если в этом вся твоя жизнь. Жаль только, что не от меча. Но хэй… надо уметь принимать поражение… с гордостью, да.
Но горечь от проигрыша была не такой уж и сильной. Этот сопляк, который еще не так давно даже катану не мог в руках правильно держать, теперь сражался вполне сносно. За такой короткий период научиться столькому – многого стоит. Сколько прошло? Десять жалких дней? И этот школьник уже умудрился победить Императора Мечей. Не важно, что Скуало сам совершил ошибку, не восприняв бой серьезно. Это никак не изменяло того, что у сопляка есть и талант, и все шансы стать непревзойденным мастером меча. У Суперби не было проблем с тем, чтобы принять такую правду. Напротив, ему было немного жаль, что он не увидит, как этот мелкий вырастет и станет достойным соперником. И жаль, что они не смогут сразиться тогда – это был бы хороший бой.
Если бы только этот школьник отбросил бесполезную доброту… качество, которое ценится среди мафии меньше всего. И чем скорее он это поймет, тем больше у него шансов выжить. Глупо было бы так бездумно растрачивать свой талант и сдохнуть, когда враг воспользуется твоей слабостью. Если уж ввязались в это дело – пусть знают, что их ждет в будущем. Пусть будут к этому готовы. Это жестокий мир, явно не предназначенный для наивных и добродушных детей. И если ты не можешь даже ранить противника – ты сдохнешь очень быстро. А умирать никому не хочется. К сожалению, до многих осознание этого доходит слишком поздно – в самый последний момент.