Если в жизни не за что зацепиться, то ты найдёшь любой повод, чтобы её оборвать. Так Ямамото находит его, сломав руку. Решение покончить с жизнью приходит легко и просто, намерение сделать задуманное — так же, не обременённое тяжестью и сомнениями.
Если в жизни не за что зацепиться, то ухватишься за любую причину, что станет весомее. Так Ямамото хватается за руку Савады Цунаёши и уже никогда не хочет отпускать её. Предложение поиграть в мафию он воспринимает легко и со смехом, не ожидая от этого ничего; просто, потому что в игре этой участвует Цуна, потому что хочет быть рядом, разделить это и поддержать. Но понимание происходящего происходит до смешного быстро, с первой же проверки его способностей. Откуда школьник будет иметь запасы динамита и так ловко с ним обращаться? Откуда у ребёнка настоящее оружие? И всё же это весело. Ямамото по-настоящему было интересно тогда: уворачиваться от того, что может убить тебя на месте, избегать взрывов — насколько хороши его рефлексы? На что он способен? Сможет ли — ещё лучше? Смысл обрастает корнями, и становится легче дышать, улыбаться становится — легче. Ямамото знает с того момента: как раньше уже ничего не будет, и он не будет таким, каким был прежде, ничто не заставит его ступить в пропасть и отвернуться от того, что рядом.
Ямамото всё понимает. Даже слова Реборна о том, что он прирождённый киллер — понимает. Ямамото знает, почему Реборн это говорит, он чувствует это в себе и не чувствует страха, сталкиваясь с противником, способным раздробить ему кости одним лишь укусом. Страх был чужд ему в бою тогда, чужд и в последующих стычках. Ямамото всегда непринуждён и всегда улыбается, и нет в этом лукавства, просто он на самом деле наслаждается происходящим, не видит смысла лишний раз хмуриться, как не находит смысла для серьёзности. Его предназначение не в том, чтобы сумрачным небо закрывать. Его предназначение в том, чтобы небо могло коснуться земли, сточить камень, если в том будет необходимость, смыть кровь, что появится на пути, расчищая дорогу. И если Ямамото может сделать это с улыбкой, посмеяться после, разгоняя тучи и даруя такую же лёгкость — он сделает это. Это не сложно, это то, какой он есть — заносит оружие без колебаний, нанося критический удар, смеётся громко, без тяжести, звонкой искренностью. Ямамото готов ступить в самую темноту, если потребуется, уже сделал это, и ему не страшно, она не способна стереть улыбку с его лица и не способна изменить его.
Однажды, зная убеждения Цуны, Ямамото сказал: «Ради защиты Вонголы, твоей защиты, я сделаю что угодно. Даже убью», — Цуна улыбнулся тогда ему мягко, сцепив пальцы в замок и отводя взгляд в сторону: на ветви дерева сидел воробей. Цуна сказал тогда: «Делай, что должен», — и Ямамото понял в очередной раз, что выбрал нужную сторону, правильную. Решимость его стала ещё крепче, удары — ещё острее, потому что Цуна тоже изменился. Незримо, но неумолимо, принимая мир, в котором вынужден жить, делая этот мир своим. Цуна кажется неловким, всё ещё не повзрослевшим, Цуна отмахивается от Реборна и тяжело вздыхает; Цуна делает не один шаг вперёд — десять, учитывая даже малейшую деталь и снижая риски, не допуская лишнего, но позволяя Ямамото действовать свободно, когда того требуют обстоятельства. Цуна всё ещё предпочитает начинать дело с разговора, не приемлет лишнего, жестокости необоснованной, остаётся собой, и за это Ямамото будет верен ему до конца.
Сейчас Ямамото на бейсбольном поле, напоминая себе о былых желаниях. Когда-то бейсбол был его якорем, сейчас — «игры» в мафию. Ямамото всё ещё иногда говорит, что однажды отложит оружие и возьмёт руки биту, и в этом уже лукавит. Он прекрасно знает, этого не сделает этого никогда. Свой выбор Ямамото сделал давно, его выбор не связан с бейсболом, в его выборе фехтование и сражения, на которых так настаивал Скуало. И всё же бейсбол он любит до сих пор, любит один оставаться на поле, звук биты, отбивающей мяч, скорость, с которой этот мяч летит. Ноющие мышцы после тренировки. Всё это всегда будет любимо, чем бы он ни занимался и кем бы ни стал со временем.
Ямамото наклоняется за мячом, когда слышит голос Дино. Любопытно. Он улыбается, поднимая мяч и пидкидывая его в ладони, оборачивается, взглядом тут же цепляясь за чужую фигуру.
— Дино! — приветливо отзывается, подходя ближе и закидывая биту на плечо — старая привычка, от которой он так и не избавился, — помогает отвлечься, — объясняет, окинув поле взглядом, прежде чем снова посмотреть на Каваллоне, — знаешь, мне кажется это будет со мной вечно, — смеётся лёгкой непринуждённостью, признаваясь, расслабленный и немного усталый.
Дино — тёмная лошадка, Ямамото знает. Таких людей он чувствует за версту, просто потому что в чём-то они похожи: за Ямамото так же не видят часто никого дальше глупого мальчишки, грезящего бейсболом и ни к чему не относящегося серьёзно. На это Ямамото не обижается, ему и правда нравится этот образ, он часть его — не удобная маска, просто за этой частью — хладнокровность пустая и гулкая, не знающая сомнений, когда нужно устранить врагов семьи. Ямамото сомневался сперва, смотря на Дино, что и у того за улыбкой доброжелательной демоны кроются, но Цуна был согласен с ним, а Небо — не ошибается.
— Надеюсь, Цуна может на тебя полагаться. — Начинает вдруг, продолжая всё так же улыбаться, но взгляд становится серьёзнее и внимательнее, в сумерках кажется чёрным, бездонным: — Надеюсь. Ты не предашь. [status]silence.[/status][icon]https://i.imgur.com/Veh7kGP.png[/icon][sign]—[/sign]
