Несмотря на то, что молодой человек не представился, имя его Орегано знала. В общем-то, как и прочих основных действующих лиц семьи Миллефиоре с того самого дня, когда господин Иемицу, замерев на мгновение с крайне озадаченным видом, в разгар рабочего обсуждения попросил всех кроме Лал Милч и Колонелло удалиться. С тех пор каждый из набора специй и ещё парочки приближенных шефа CEDEF были заочно представлены хранителям Бьякурана, некоторым и вовсе повезло узнать, в связи с чем следовало проявить повышенное внимание к указанным особам. Шло время, помощь Миллефиоре Вонголе и аркобалено, а также протекция Юни сыграли на пользу этому семейству и их, так сказать, деловой репутации.
Отложили в сторону, но не забыли.
Агент была не из тех, кто предавал забвению чужие прегрешения. Не из природной злопамятности, просто её так учили наставники и диктовал собственный опыт. Пока все восхищаются благородством натуры Савады Цунаеши, способного протянуть руку тому, кто попросил прощения и поклялся больше не безобразничать (этак, не захватывать чужие территории или вот, например, мир), кому-то следовало следить за теми, кто пожимал и лобзал протянутую руку помощи. Поэтому вежливость и манеры Кикё не производили должного впечатления, воспринимаясь исключительно дежурными фразами — Орегано помнила, с кем имеет дело. Не чтобы упрекнуть при случае и не чтобы держать саму себя в напряжении, ожидая подвоха и удара в спину, а чтобы не тратить время на удивление и заламывание рук над головой, если Миллефиоре дадут повод. С тем, чтобы восклицать «кто бы мог подумать!» и «как же так!» справятся без блондинки, а у неё будут совсем другие задачи.
Идя позади Кикё, Орегано позволила себе осмотреться. То, что сие почтенное семейство не бедствует, было видно и по убранству второго этажа. О том, не блядствует ли, пока можно было только догадываться. Во всяком случае, об этом стены, увешанные картинами, мрачно молчали, как и дорогой паркет. Как и сам провожатый, отказавшийся скрашивать несколько минут какой-нибудь бессмысленной болтовней. Последнее было отмечено девушкой с удовольствием, ибо поддерживать такого рода разговоры ей было и скучно, и малоприятно, ибо большая часть подобной беседы состояла из вопросов, ответы на которые лежали на поверхности и были столь же очевидны и ясны, как потребности Супербии Скуало переходить на парики в ближайшем будущем. А вопросы такие Орегано не любила, они её до жути раздражали. Поэтому молчание Кикё делало ему чести больше, чем открытие двери перед дамой.
— Благодарю, — произнесла, бросив взгляд на столик. Но подходить не стала, а сразу прошла к месту напротив рабочего стола. Они всё-таки собрались здесь по какому-то важному поводу, а разговаривать с умным и серьезным видом агент привыкла в соответствующей обстановке и манере, исключавший возможность, фривольно развалиться на любой из предложенных горизонтальных поверхностей. К тому же, не лишать же хозяина кабинета лишних поводов для шуток, мол, подчиненные Иемицу выдрессированы, как собаки — не берут угощение из чужих рук.
Златовласка устроилась в кресле напротив, умостив локти на подлокотниках, а пальцы переплетя в замок. И пока Хранитель Миллефиоре излагал суть, она смотрела на него сосредоточенно и внимательно, стараясь не меняться в лице. Орегано, и правда, слушала Кикё внимательно, но когда тот умолк, ничего не ответила, лишь перевела задумчивый взгляд на пейзаж за окном.
Закрытый Сицилийский аукцион. Конечно, итальянка о нем знала. И даже один раз бывала. И того раза было достаточно, чтобы составить не самое лестное впечатление о мероприятии, которое, в общем-то, было не то чтобы многим хуже других. Очередное сборище влиятельных мужчин, которым требуется с шиком потранжирить честно заработанные деньжата, попутно сводя друг друга с нужными знакомыми. Пара ценителей, остальные — дилетанты уровня «Моне и Мане… один рисовал человечков, а у второго был тремор?». Светское мероприятие, в котором за светскость отвечали особы женского пола, висящие мертвым, но тем не менее насиликоненным разукрашенным и вполне симпатичным грузом на согнутой в локте правой руке. Закрытость мероприятия допускала и отчасти поощряла маленькие вольности — поцеловать дражайшую супругу в лоб, проворковав нечто вроде: «Дорогая, там будут только свои». И не уточнять, кто именно входит в категорию своих, ибо к чему это? Всё одно, всё родное и близкое к телу: друзья и шлюхи (ох, простите, девицы, служащие удовольствием для очей и стимуляции простаты).
Теперь было понятно, отчего господин Савада смолчал — не хотел наблюдать белки закатившихся глаз подчиненной, что в ту же секунду преисполнилась бы чистым восторгом и счастьем.
Глубокий вдох.
Орегано вновь перевела взгляд на Хранителя Миллефиоре. И по взгляду явно угадывалось, что выводы девушка сделала, и оные не то чтобы вызывают выброс эндорфинов. Едиственный выброс, на который они мотивируют, — в окно. Судя по тому, что Кикё не торопился уточнять каких-то деталей, роль спутницы на себя он брать явно не планировал, хотя с его шикарной шевелюрой и манерами вполне можно было себе это позволить. Главное, подобрать платье по размеру и туфли на устойчивом каблуке.
Но почему она? Ответ напрашивался сам собой и был по сути своей несколько унизительным. Им ведь особо и выбирать не из кого. Несмотря на процветающую эксплуатацию детского труда, совсем не связанную с предшествующей оной торговле людьми, похищениями и прочими уголовно наказуемыми деяниями, а оправдываемую классическим «дела семейные», для участия в такого рода мероприятиях лица, имеющие право пить только молочные коктейли, не подходили. Невзирая на участившееся проявление страстишек, за которые лет пятнадцать назад, свои же распяли бы на главной площади и отказались хоронить по всем канонам святой католической церкви, нынче ещё пока модно щеголять с кем-то, кто достиг совершеннолетия, но не достиг предпенсионного возраста, этак годов 28. Желательно женского пола. Хотя бы по паспорту.
По мнению самой Орегано, единственным достоинством перед Лал Милч, коим обладала златовласка — отсутствие заметных шрамов. Бьянки же была дочерью одного из мафиозных донов, то бишь лицом, узнаваемым и уважаемым, здесь попахивало либо скандалом, либо тем, что госпожа Ядовитый Скорпион уже высказала всё, что думала, в отношении таких покорных просьб. Хотя, зная отношения между нею и Хаято, можно предположить, что к ней не обращались вовсе. Орегано же известна в весьма узких кругах, зачастую многие узнают о ней уже в моменте — моменте, когда она стоит с включенным паяльником и вежливо просит нагнуться. Неизвестная, исполнительная, без видимых дефектов — агент постаралась подойти к сложившейся ситуации без сантиментов и по-деловому. Но осадочек, как говорится, всё равно остался.
— Я правильно понимаю, что от меня требуется присутствие и ничего больше? — сама добивает последнюю надежду на то, что в ходе аукциона нужно нечто большее. Ну там, вилкой в глаз, разбить пару носов и громко сбежать, выбив окно.
— Сколько часов у меня есть на сборы?
В голове блондинка уже пытается разрешить возникшую проблему с явным несоответствием дресс-коду, прикидывая, сколько времени Турмерику понадобится на то, чтобы привезти необходимое. Но спотыкается, вдруг вспомнив, что напарник должен быть за пределами Палермо.
А это значит, что будет неудобное платье, неудобные туфли и Дева Мария знает, что ещё.
Захотелось прикрыть лицо руками и что-нибудь печально и протяжно так протянуть.
— Есть небольшая проблема. Эти сборы надо как-то организовать.
Она уже готова подняться с места и ехать по нужным адресам, которые ей конечно же укажет Кикё. Укажет же, правда? А Орегано из вредности выйдет за рамки бюджета. Хотя как можно выйти за рамки, которые не были установлены, верно?
Быть может, в следующий раз подумаю трижды, чем вот так подставлять девицу, и скорее всего сами натянут на себя платье.
Отредактировано Oregano (27.04.2022 15:21)
